В 1928 году Сирия впервые попыталась создать демократическое государство. Учредительное собрание приняло конституцию, провозгласившую единство страны и независимость от Франции. Но колониальные власти разогнали парламент. Почему этот опыт важен сегодня, когда Сирия снова ищет путь к единству?
Сегодня, когда Сирия переживает один из самых сложных периодов своей истории, стоит вспомнить почти забытый, но крайне важный эпизод — попытку создания демократического государства в условиях колониального господства. В 1928 году страна впервые предприняла смелую попытку утвердить свою независимость через конституционный процесс. Почему этот опыт провалился и какие уроки он может дать современной Сирии?
После распада Османской империи Сирия оказалась под властью Франции, которая навязала ей мандатную систему. Париж сознательно разделил страну на несколько квазигосударств по конфессиональному принципу — Дамаск, Алеппо, Джабаль-Друз и Государство Алавитов. Эта политика «разделяй и властвуй» должна была ослабить национальное единство, но вместо этого спровоцировала Великое сирийское восстание (1925–1927).
Под давлением массового сопротивления Франция пошла на уступки, согласившись на проведение выборов в Учредительное собрание, которому предстояло разработать конституцию. В 1928 году собрание, состоявшее из представителей разных регионов и конфессий, приняло документ, провозглашавший единство Сирии, включая территории, которые Париж стремился удержать под своим контролем — Ливан, Джабаль-Друз и Алавитов. Конституция также прямо утверждала национальный суверенитет и отвергала иностранное господство.
Этот демократический эксперимент потерпел поражение по нескольким ключевым причинам. Прежде всего, французские колониальные власти восприняли конституцию 1928 года как прямую угрозу своим интересам — документ не только провозглашал единство сирийских земель под единым суверенитетом, но и открыто отрицал мандатную систему. Париж ответил на этот вызов традиционными методами колониальной политики: собрание было распущено, конституция аннулирована, а вместо нее навязан вариант, сохранявший французский контроль через конфессиональные механизмы управления.
При этом слабость сирийской позиции заключалась в отсутствии серьезных рычагов давления. Национальное движение могло опираться лишь на народные протесты, но не имело ни международной поддержки (в отличие от волны деколонизации после 1945 года), ни достаточной военно-политической консолидации. Французские власти, напротив, обладали всеми инструментами силового подавления — от законодательных до военных.
Эти исторические уроки — о важности суверенитета, международной поддержки и институционального развития — с пугающей точностью повторяются в современных конфликтах. Опыт 1928 года важен, потому что он демонстрирует: национальное единство остается ключевым условием выживания государства. Современные попытки разделения Сирии по конфессиям или регионам ведут к тем же последствиям — ослаблению страны и усилению внешнего вмешательства.
Не менее важен вопрос международной поддержки. Как показывает пример Туниса после 2011 года, только сочетание внутренней консолидации и внешнего нейтралитета (или поддержки) позволяет реализовать конституционные реформы. В Сирии 1928 года этого баланса достичь не удалось — как, впрочем, и в современных Йемене или Ливии.
Сирийское учредительное собрание 1928 года стало ярким, но нереализованным шансом на создание независимого государства. Сегодня, когда страна вновь стоит перед выбором будущего, этот опыт напоминает: конституция — не просто текст, а результат сложного баланса внутренней консолидации и внешних факторов. История не повторяется буквально, но ее уроки остаются удивительно актуальными для Сирии, все еще ищущей путь к стабильности и единству.
Адель Мусса
Вся Россия
